В 1961 году во время одной из лекций Брюса Ли в Гарфилдской школе его увидела 17-летняя Линда Эмери, одна из учениц школы, случайно попавшая на внеклассные занятия китайской философией. Ли очаровал девушку, но сам ее поначалу даже не заметил.
Заинтригованная Линда уговорила подружку—китаянку, занимавшуюся в неформальной школе Ли, помочь ей попасть в группу Брюса. Это оказалось очень легко — достаточно было прийти в условленное время в парк в спортивной форме и встать в общий строй. Это и было началом знакомства будущих супругов. Линда уговорила родителей выделить ей пару долларов на занятия кунг-фу. И те, добропорядочные американцы шведского происхождения, которые понятия не имели, что такое восточные единоборства, возражать не стали. Деньги-то небольшие (к слову, с некоторых учеников Брюс денег не брал вообще, особенно с выходцев из бедных китайских семей). А польза… Ну кому повредит изучение конфуцианства?
Их сближение было постепенным — супругами они стали лишь спустя три года после знакомства. Судя по всему, Линда влюбилась в Ли сразу. А Брюс привыкал к ней постепенно, вживался, вслушивался в нее. Но его чувство было очень сильным. С момента переезда в США Брюс не встречался с девушками, и Линда была его первой и, как оказалось, единственной «американской любовью», продлившейся всю его жизнь.
В июне 1963 года Брюс вернулся в Гонконг. Нет, он не оставил Америку, Сиэтл, свою школу кунг-фу и Линду. Он просто приехал навестить родителей и родственников.
Былой скандал давно улегся, а родители увидели вместо неуравновешенного мальчишки взрослого молодого человека со спокойным взглядом и тихой размеренной речью. В движениях сына чувствовалась недюжинная сила и стать хищного зверя. Брюс Ли был чертовски красив. Когда он по секрету рассказал матери о Линде, Грейс Ли обрадовалась.
Сама наполовину европейка, она была счастлива, что сын выбрал в жены не китаянку, а «европейку» (по рождению Линда была американкой).
Еще одна любопытная подробность — в момент знакомства с Ли Линда не говорила по-китайски, а Брюс неважно владел английским. Но потом оба освоили языки друг друга. В семье Линда и Брюс свободно говорили и по-английски, и по-китайски.
Вообще Ли владел четырьмя языками — путунхуа (диалект мандарин, официальный язык Китая), «гонконгским китайским», который носит название кантонского диалекта (на нем говорят многочисленные китайские эмигранты, разбросанные по всему миру, в том числе и в США), японским и английским. Родным для него был кантонский диалект — на нем Брюс мыслил, читал, писал.
Но языковой барьер был наименьшим препятствием к объединению двух любящих сердец. 23 октября 1963 года Брюс пригласил Линду во вращающийся ресторан «Спейс Нидл» на крыше небоскреба, который был достопримечательностью Сиэтла.
Это был восхитительный вечер. Ли надел новый костюм — черный пиджак на алой подкладке, алую шелковую рубаху с черным галстуком. Черный и красный цвета были ему очень к лицу — Линда не могла оторвать от него взгляда.
Хороша была и Линда. Темноволосая миниатюрная девушка (Линда любила перекрашиваться в «золотую блондинку») с правильными скандинавскими чертами лица (не будем забывать, что одна из самых красивых женщин XX века Грета Гарбо тоже была шведкой), идеальной фигурой. Брюс считал ее самим совершенством.
В тот вечер он рассказал о себе все — начиная с первых младенческих воспоминаний. Рассказал о своем увлечении китайской философией и Конфуцием. О своем народе, родителях, братьях и сестрах. О Гонконге, о своем отношении к Америке. И главное — о своей мечте открыть в Сиэтле «большой институт кунг-фу».
Линда слушала и понимала: перед нею сидит ее будущий супруг.
